Только что прочитал свой старый отчет о матче Кличко - Чизора в Мюнхене и в очередной раз удивился избирательности памяти. Одни вещи я начисто забыл, другие, наоборот, с годами стали как-то даже ближе. Так и тянет сказать, что большое видится на расстоянии, а маленькое - нет, но запоминаются часто как раз мелочи. Хотя в данном случае забылись как раз они.
Так, я очень хорошо помню сверхнапряженную атмосферу в зале. Люди ждали. Ждали не боя, а мордобоя. С кровавыми соплями в полтора метра, перекроенными гематомами лицами и желательно зубами, летящими до десятого ряда. Они, конечно, желали победы Виталию, но больше нее они жаждали просто зрелища. Вот и все, что осталось в моей памяти от всей предматчевой атмосферы.
Но я, например, совершенно забыл эпизод, которому в отчете уделил целый абзац:
«Тут же в углу разыгралась и другая необычная сцена. Какой-то веселый и шумный малый, который говорил почему-то на смеси довольно приличного немецкого, хотя и с сильным славянским акцентом, и очень плохого русского, в котором грамматика и не ночевала, но акцент как раз был довольно слабым, пытался купить у немецких охранников право войти в зону вокруг ринга. Впрочем, почему он говорил по-русски, понятно: среди охранников бывает много наших бывших соотечественников. Когда они его не пустили, мужчина достал бумажник и с криком: 'Я плачУ!!!' (Ich bezahle!!!) развернул у них под носами широким веером купюры по сто евро. Странно, что не по пятьсот. Был бы русским, именно так и сделал бы. Охранники не отреагировали - словно им показали фантики от конфет, причем не самых вкусных. Видя, что дело безнадежно, товарищ удалился с очень уместным в данной ситуации русским словом: 'Поздравляю!' Кого и с чем, он не уточнил».
Перечитав этот эпизод я все-таки вспомнил того малого. По-моему, этот желающий увидеть кровопролитие поближе был болгарином. Отсюда и такой слабый акцент в русском, который он едва знал. Так или иначе, но он не получил того, чего так жаждала его душа.
«Месть - это блюдо, которое подают холодным». Не знаю, кто это сказал, но Виталий в своем плане на бой исходил именно из этого. Четыре раунда он уверенно набирал очки, нащупав в обороне Чизоры брешь под правый кросс. Однако я, помня, над чем работал массажист, куда пристальнее следил за его левой рукой. Однако джебы и левые боковые тоже периодически удобряли нежное лицо Чизоры, становившееся все более печальным. Кажется, с левой рукой все было в порядке.
Однако в пятом раунда порядок кончился. Виталий практически перестал ей бить. Чизора, разумеется, это увидел и оживился, но большого счастья это ему не принесло. Из оставшихся восьми раундов он выиграл не больше двух и потрясти Кличко ему ни разу не удалось. В какой-то момент он приспособился к правому кроссу Виталия, но тот стал бить его немного под другим углом, и удар снова стал доходить до цели. Однако его левая рука почти бездействовала до конца боя.
Все судьи отдали победу Кличко со счетом 118−110, а один даже 119−111. Счет отражал большое преимущество Виталия, но он казался самым неудовлетворенным человеком в зале. Это было понятно. Он хотел нокаута в этом бою больше, чем все зрители вместе взятые.
Я не случайно не описал то, как перед боем Чизора набрал в рот воды и струйкой выпустил ее в лицо Владимиру Кличко, который стоял у ринга. Дело в том, что я этого не видел. Один мелкий гаденыш, который ведал рассадкой журналистов, посадил меня хоть и близко, но так, что стойка ринга закрывала обзор. В зале я услышал только вопль, и только после боя узнал, чем он был вызван, и кто-то мне показал видеозапись.
Через пару лет Владимир рассказал мне то, что, честно говоря, я и так прочитал на его лице, когда мне показали ту видеозапись: ему понадобилась вся его сила воли, чтобы сдержаться и не сделать что-то такое, что может привести к срыву боя. Между прочим, именно этот эпизод почему-то дает мне дополнительную надежду на то, что 9 июля он возьмет реванш у другого британского хама - Тайсона Фьюри. Именно это выражение лица было у него на недавней пресс-конференции в Кельне, на которой Фьюри совсем разошелся. Но человек, который вот так умеет держать себя в руках, опаснее любого истерика и психопата. Их огонь страшен, но быстро прогорает, а вот это ледяное пламя горит, пока не сожжет то, что его вызвало.
После боя уже лично со мной произошел эпизод, о котором я, по-моему, в подробностях никогда не рассказывал. Ко мне подошли мои друзья с украинского канала «Интер», чтобы взять интервью, и я рассказал им о том, что у Виталия была травма левого плеча, о чем потом написал и в отчете. Мне казалось это важным. Я понимал, что Виталий либо вообще не будет говорить об этом сам, либо просто упомянет, и его можно понять. Очень многие боксеры после боев, которые сложились не совсем так, как им бы хотелось, ссылаются на травмы, и более чем в половине случаев это либо полностью, либо частично не соответствует действительности. То есть, травма могла и быть, но она была не так страшна, как в их рассказах.
Но я-то действительно знал, что травма была и была серьезной, и я был той незаинтересованной стороной, которой должны были поверить, тем более, что-то, о чем я говорил, было и так видно. Поверили. Но у этой истории было и еще одно последствие, не самое приятное для меня.
«Интер» делал интервью со мной и до боя, и какая-то гнида, которая всегда найдется, потом стуканула Виталию, что я рассказал о его травме ДО боя, а не ПОСЛЕ. Это вызвало единственную за все время не то чтобы шероховатость в наших отношениях, но что-то такое, что потребовалось выяснять. Мне, по крайней мере, потому что мне не хотелось жить с репутацией трепла, которую всякая сетевая мразь всячески раздувала.
Здесь я очень хочу поблагодарить Диму Занина, работавшего тогда на канале РТР-Спорт, который снял ролик, где мы с Виталием все выяснили, и выложил его на youtube.com. Дима, как видите, я этого не забыл. Спасибо Вам еще раз.
Ну, а тогда, дав интервью, я отправился на пресс-конференцию.
Сейчас, конечно, легко сказать, что я знал, что там что-то произойдет. Но я действительно знал, и многие другие тоже знали и говорили, что просто так все не закончится. Тут не надо было быть пророком. Где корова - там навоз. Где Чизора - там, ну, в общем, вы поняли.
Другое дело, что никто не ожидал именно того, что произошло. Я, например, думал, что Чизора будет напирать на то, что, раз его не нокаутировали, то он и победил, заведется, устроит еще какой-нибудь скандал, оплюет все… Короче говоря, что-то обычное в высоком стиле Чизоры Великолепного. Я видел в зале Дэвида Хэя, не сомневался, что он придет на пресс-конференцию, но никак не думал, что он примет какое-то участие в конфликте, полагая, что Чизора по-прежнему сосредоточит все свое августейшее внимание на братьях Кличко.
Как это часто бывает, буря началась тихо. Чизора, вопреки моим ожиданиям, не орал, что победил, и вообще вел себя достаточно прилично. На вопрос, почему он ударил Кличко на взвешивании, ответил интересно: оказывается, это он маме обещал, что накажет любого из братьев, а также Дэвида Хэя за то, что они не дали ему провести красивый бой.
Помню, мы в зале после этого все переглядывались: «Чего, чего он сказал?» Я еще тогда написал в репортаже, что мать Чизоры, видимо, похожа на Ма Баркер (в фольклоре часто именуемую Ма Бейкер), главу гангстерской семейки времен Великой Депрессии, раз сынок дает ей такие обещания, а она не возражает.
Однако в аудитории был Дэвид Хэй, и, когда казалось, что все обойдется без увечий, он стал подавать голос. Хэй стоял справа от меня буквально в паре метров. За год до этого он проиграл Владимиру Кличко и сюда пришел явно для того, чтобы позадирать Виталия Кличко. Но тут в дело вступил Берндт Бенте, менеджер братьев Кличко, который высказался в том плане, что Чизора - огурец и молодец, а Хэй безвольно провел свой бой с Владимиром год назад, и чего он теперь хочет? Тут и Чизора стал хаять Хэя и, если не ошибаюсь, вызывать его на бой. Впрочем, возможно, это началось позже. К тому моменту контроль над ситуацией словно потерялся сам собой и вообще было не ясно, кто и что говорит.
Хэй до поры до времени рассматривал Чизору только как помеху своему плану, и вообще, похоже, не собирался реагировать на его слова. Однако тот стал его позорить и вызывать, теперь уже точно вызывать на бой. Хэй в ответ назвал его лузером и согласился подраться хоть тут, но заметил, что Чизора проиграл три боя подряд. Вообще, всем своим видом и интонацией Хэй показывал, что такие соперники его не интересуют, и вообще, «лезут тут всякие».
Строго говоря, Хэй немного исказил ситуацию. Чизора на тот момент проиграл три боя из четырех последних, но выиграл только у оппонента с послужным списком 18 побед, 43 поражения и 3 ничьих, а проиграл Тайсону Фьюри, Роберту Хелениусу и вот теперь Виталию Кличко. Однако о том, как он «проиграл» Хелениусу, я уже рассказывал. Да и в боях с Фьюри и Кличко Чизора смотрелся вполне достойно.
Но Хэю он был просто НЕ НУЖЕН, и это явно слышалось в его голосе. Как провокатор между делом сработал и сидевший рядом промоутер Фрэнк Уоррен, который сначала, скажем так, покритиковал Хэя, а потом предложил провести бой между Чизорой и Хэем с тем, чтобы победитель встретился с Виталием Кличко. Характерно, что последнего вообще никто ни о чем не спрашивал.
Хэй почуял, что ситуация принимает неблагоприятный оборот, так как его многочисленные соперники, кричали все громче. В ответ тот сам стал орать еще громче, повторяя, что Чизора никому не нужный лузер и проиграл все последние бои. В очередной раз услышав про три поражения, Чизора вскочил и со словами: «Скажи мне это в лицо!» - рванул к Хэю. Тут же чей-то голосишко громко подфунял: «Беги, Дэвид, беги». Я не видел, кто это сказал. По-моему кто-то из команды Чизоры, хотя и не уверен.
Помню, как в ту же секунду даже не я вспомнил, а как будто сама моя память без моей помощи вспомнила незабвенную сладкую парочку, тигра Шерхана и шакала Табаки, из советского мультфильма «Маугли». При каждом тигре, злобном, но по-своему честном в своем зверстве, рядом пасется какой-нибудь подлый и лишенный уже всякой чести мерзавец-шакал, и вот это именно он подал сейчас свой голос. Вообще, шакалов там рядом с Чизорой хватало. И теперь мне даже кажется, что в разгоревшемся скандале они виноваты ничуть не меньше «тигра».
Как я уже говорил, Хэй стоял совсем недалеко справа от меня. В руках у него была маленькая бутылка с чем-то безалкогольным. Я говорю «в руках», а не «в руке», потому что он ее все время перекладывал из руки в руку, как будто сомневался, что с ней делать, поставить куда-нибудь, отдать кому-нибудь или использовать в стремительно приближавшемся к нему в лице Чизоры бою.
Что произошло дальше, я видел не очень четко. Пространство между мной и Хэем мигом наполнилось людьми, в основном здоровенными охранниками. Как мне показалось, Хэй бой принял. По-моему, он саданул Чизоре справа. Тут же раздался звон упавшей, но пока еще не разбившейся бутылки. Затем я увидел, как рука Хэя схватила штатив, но в ход пустить ему его не удалось, каким-то образом досталось его тренеру Адаму Буту, из раны на лбу у которого потекла кровь. Образовалась куча-мала из здоровенных мужиков, разобрать в которой кто кого бьет было невозможно, но из ее эпицентра раздавался дикий голос Чизоры, который орал: «He glassed me! He glassed me!» (Он ударил меня бутылкой!).
Эта фраза потом прозвучала раз двадцать, и, когда я вспоминаю эту историю, то вспоминаю прежде всего ее.
Чизору и Хэя растащили. Последнего, по-моему, увели. Чизора все еще орал раз за разом: «He glassed me!» - вставляя между повторами, что утопит Хэя в пруду, а точнее, застрелит, если тот не даст ему боя. Гордый своей раной Бут пытался защитить Хэя, говоря, что тот не хотел никого оскорблять, крыл Берндта Бенте, прекрасного менеджера, но действительно редкостного говнюка. Однако Бут не крыл Уоррена, который сыграл в разгоревшемся скандале не меньшую роль. Конечно, как он мог?
Виталий смотрел на все это сверху вниз и смеялся. Владимира я не видел, но он был где-то рядом, потом, по-моему, подошел.
Я местами «путаюсь в показаниях», но странно, что я вообще что-то могу разобрать в своих воспоминаниях. Зато помню, как все закончилось. Хэя уже не было, где-то все еще орал свое «He glassed me» Чизора, а может быть, его уже отволокли, хотя, кажется, нет, Виталий глянул на все это с высоты сцены и своего роста и сказал членам своей команды: «Пойдемте, мы чужие на этом празднике жизни!».